…Итак, в тот год в Галлию вторгся Атилла. Согласно распространённой версии, грозного предводителя гуннов призовёт сестра императора Валентиниана, Гонория - её, якобы, несправедливо притесняли, а поискать более подходящего заступника даме в голову не пришло. (Ещё есть мнение, что гуннов натравили (а то и прямо подкупили) вандалы - кстати, спустя всего несколько лет они придут из своей Северной Африки, и, таки, разграбят Рим, сделав своё имя нарицательным).
…Представляется более вероятным, что Атилла и сам искал повода… в любом случае - он потребует руку девушки и, как водится, полцарства; Валентиниан, разумеется, откажется - и вернётся к хмельным и прочим утехам, полностью доверив решение проблемы своему полководцу Аэцию.
…Надо сказать, к тому времени Аэций уже лет двадцать управлялся с делами трещавшей по швам и стремительно деградировавшей Западной империи - человек он был даровитый, и, судя по тому, что Валентиниан все эти годы оставался на троне - не слишком честолюбивый. Историки называют Флавия Аэция «последним римлянином» - и до этого он поддерживал с гуннами относительный мир. (Заметим - в юности Аэций провёл у них какое-то время в почётных заложниках, и потому в реалиях ориентировался неплохо. Более того - ему случалось привлекать того же Атиллу в качестве союзника!)
Однако, теперь всё изменилось - «Бич Божий» покатится по Галлии, и разорит Мец, Реймс, Кёльн... (Парижу повезло - в те времена он был такой деревней, что гунны побрезговав, проскочат мимо). В двухстах километрах от Орлеана и произойдёт встреча старых знакомых…
…Поскольку римской армии в привычном для нас понимании уже не существовало (служили сплошные варвары), Аэцию нужна была поддержка - и ему удастся договориться с вестготами Теодориха , а также мобилизовать аланского короля Сангибарна. (Эти аланы, в отличие от оставшихся на Кавказе, прикочевали в Галлию; именно Аэций в своё время расселит их вблизи Орлеана). На стороне Атиллы были остготы и множество германских племён; численность каждой из армий историки оценивают, минимум, в сто тысяч.
Хитрые римляне успеют занять возвышенное место: слева - Аэций, справа - Теодорих, в центре - аланы. (Иные историки утверждают, что последних выставили на убой, а в тылу поставили римский заградотряд; другие, совсем наоборот, уверяют, что именно о твёрдость аланов разбились гуннские атаки). Так или иначе - Атилла необычно долго решался начать бой. (Как будто, ему было плохое предзнаменование… Имеется, впрочем, не противоречащее первому мнение, что вождь гуннов готовился, при неудаче, скрыться под покровом ночи). Наконец, в третьем часу дня, битва началась!..
…Побоище шло до темноты: атаки гуннов будут отбиты, после чего оба римско-готских крыла нанесут удар - и, действительно, загонят Атиллу в лагерь. (Составленный из повозок, тот представлял собой настоящую крепость). Наутро обнаружится, что престарелый король Теодорих пал в бою - и Аэций неожиданно отправляет его сына восвояси, принимать трон. Со всей армией…
…Видя такое дело, Атилла (который, как говорят, уверовал в своё поражение и даже готовился совершить самоубийство) снимается с лагеря - и тоже потихоньку уходит. Есть мнение, что хитроумный Аэций сознательно отпустил гунна, чтобы сохранить его, как противовес своим нынешним союзникам.
…Так или иначе - битву на Каталаунских полях принято считать величайшей победой сил европейской цивилизации над варварством… тут, конечно, можно вспомнить, что Рим падёт всего четверть века спустя - но не будем спорить…
PS: …Через три года император Валентиниан в пьяном угаре зарежет своего хранителя Аэция - и, естественно, вскоре будет убит сам. А ещё раньше, по не вполне ясной причине, умрёт Атилла - до этого он успеет начать новое вторжение, но будет остановлен римским папой Львом… Впрочем это - совсем другая история.
Напоследок. 20 июня 1954 года родился Майкл Энтони Соболевский, более известный просто как Майкл Энтони - басист американской группы «Van Halen» с 1974-го по 2006-й гг.
И ещё. Сегодня - какой-то «День бас-гитаристов»! 20 июня 1960-го родился Найджел Джон Тейлор - басист и один из основателей британской команды «Duran Duran».
Наконец, 20 июня 1971 года родился Джорди Осборн Уайт, известный также под псевдонимами «Твигги» и «Твигги Рамиреc» - басист и гитарист американской команды «Marilyn Manson».
БИТВА НА КАТАЛАУНСКИХ ПОЛЯХ
Аттила
Сражение, разыгравшееся в 451 г. на одной из равнин в Шампани, стало своеобразным концентрированным выражением всех европейских конфликтов эпохи Великого переселения. Это не была битва Востока с Западом или хаоса против порядка, это была битва всех против всех.
В 70-х годах IV в. на границах империи появились новые опасные соседи - гунны. Эти кочевники явились в Европу из Центральной Азии. В первой половине II в. началась миграция гуннских племен в Восточный Казахстан и Семиречье, а затем вместе с угорскими племенами Западной Сибири - в Приуралье, в прикаспийские и заволжские степи. В середине IV в. гунны вторглись в области между Волгой и Доном. Покорив аланов на Северном Кавказе, разгромив войска Боспорского царства, они перешли Дон, сокрушили многоплеменную державу остготского короля Германариха в Юго-Восточной Европе (375 г.). Теснимые гуннами вестготы перешли Дунай и поселились в провинции Мезия. Под давлением тех же гуннов ринулись на запад полчища вандалов и свевов. Так что население Римской империи, даже проживавшее на западе, быстро поняло, какая могучая сила пришла с востока. Гунны неоднократно нападали на балканские провинции, в 395–397 гг. они вторглись в Сирию, Каппадокию и Месопотамию, затем во Фракию и Иллирию. К 420 г. они обосновались в Паннонии.
Отношения гуннов с Западной Римской империей долго строились на вполне цивилизованной основе. С 20-х годов V в. гуннские отряды регулярно нанимаются для службы в римской армии. Главной силой кочевников была, конечно, конница, в искусстве верховой езды и ведения конного боя гуннам практически не было равных. А с 40-х годов вождь гуннов Аттила стал проводить фактически независимую политику по отношению к обеим частям Римской империи.
Аттила стал главой гуннов в 444 г. На самом деле он не был столь жестоким и диким азиатом, «бичом Божьим», как его называют средневековые хроники. Двор гуннских вождей уже перенял многие римские обычаи, Аттилу воспитывали греки и римляне. Это был энергичный и умный правитель, обладавший, к тому же, недюжинными полководческими талантами. Гуннское государство при нем достигло огромных размеров - от Сибири до Рейна. И Западная, и Восточная Римская империя искали союза с всесильным Аттилой, к нему за помощью обращались короли и вожди других народов.
В Риме же возвысился человек также незаурядный, хитрый политик и способный военачальник Аэций. Любопытно, что в молодости он несколько лет провел в свите тогда еще наследника престола Аттилы. Затем он часто принимал в свою армию гуннские отряды, гордился дружбой с гуннским вождем, но позже Аэций и Аттила оказались главами двух противоборствующих лагерей. Аттила к неудовольствию Рима вмешался во внутренние дела франков. Более того, в столице Западной империи появилась прогуннская партия во главе с сестрой императора Валентиниана Гонорией. Она претендовала на половину наследства их отца и видела возможного союзника в Аттиле. По этому поводу она сама предложила свою руку и сердце воинственному гунну. Тот начал активную подготовку к войне.
Гунны уже представляли собой многоплеменной союз. В ходе стремительного продвижения с востока на запад гунны оказались лишь немногочисленным ядром этого союза. Кроме того, в войне против Рима к Аттиле присоединились аланы, славяне, гепиды, остготы. Аэций также энергично сколачивал антигуннскую коалицию из народов Галлии и Испании. Главным было заключение политического союза с могущественным Вестготским королевством. Против гуннов выступили также бургунды, франки, саксы, арморики и др.
Переправившись через Рейн, 56-летний Аттила направился к Триру и далее двумя колоннами - на северо-восток Галлии. Его армия к этому моменту насчитывала около 120 тысяч человек. Приблизительно столько же было у римлян и их союзников. В апреле 451 г. под ударами гуннов пал Мец, горели Тонгерен и Реймс. Париж, по легенде, спасла некая Женевьева, убедившая население не покидать город и тем снискав уважение и снисхождение Аттилы.
Местом генерального сражения двух армий стали Каталаунские поля в Шампани. «Битва народов» (так ее называли в связи с упомянутым пестрым этническим составом обоих полчищ) началась в 20-х числах июня 451 г. У римлян вестготский король Теодорих командовал левым крылом, Аэций - правым, в середине находились аланы, бургунды и прочие союзники. В центре гуннской армии стоял Аттила с соплеменниками, на левом фланге расположились готы во главе с Валамиром, на правом - гепиды и другие народы. Сражение начали гунны. Между двумя армиями находилось возвышение, которым пытались в первую очередь овладеть обе стороны. Это удалось сделать вестготской коннице. Аттила поддержал действия своего авангарда атакой основных сил центра, лично бросившись в наступление с криком: «Смелые атакуют первыми!». Затем началась жестокая сеча по всему фронту, войска смешались, хронисты утверждают, что протекавший на поле боя ручей вышел из берегов от крови. Это действительно было крупнейшим сражением всей античной эпохи и долго оставалось крупнейшим и для Средних веков.
В ходе битвы был убит король Теодорих, хотя его вестготы одолели своих визави (тоже готов). Вестготам и римлянам Аэция с двух флангов удалось сжать гуннов в тиски и заставить их отступить. Аттила отвел войска в лагерь, а римскому полководцу пришлось отпустить вестготов, которые хотели похоронить своего вождя с подобающими почестями. Впрочем, есть версия, что сам Аэций убедил сына Теодориха, что тому следует спешить в свое королевство, чтобы никто не выхватил из его рук власть. Таким образом, Аэций, возможно, хотел дать возможность Аттиле отступить, чтобы использовать его в дальнейших политических играх и лавировании между варварскими королями. Если это так, то Аэцию вполне удалось реализовать данную идею. На следующий день гунны не продолжили сражения, а отступили в полном порядке. Так что в кровавой и многолюдной битве на Каталаунских полях ни одна из сторон не добилась решающей победы. Уже в следующем году Аттила вторгся в самое сердце Италии и только после загадочного разговора с Папой Римским Львом I повернул обратно.
Остготы , гепиды и др.
король Теодорих
король Сангибан
король Валамир
король Ардарих
Битва на Каталаунских полях (после 20 июня 451 года) - сражение в Галлии , в котором войска Западной Римской империи под началом полководца Аэция в союзе с армией Тулузского королевства везеготов остановили нашествие коалиции варварских племён гуннов и германцев под началом Аттилы на Галлию.
Сражение стало крупнейшим и одним из последних в истории Западной Римской империи перед её распадом. Хотя битва закончилась нерешительно, Аттила был вынужден удалиться из Галлии.
Предыстория
Гунны
Положение в Западной Римской империи
Поначалу римлянам удавалось использовать гуннов для войн со своими врагами. Римский полководец Стилихон ещё в 405 году привлекал гуннский отряд для разгрома Радагайса . Фактическую власть в Западной Римской империи с 429 года держал успешный полководец, главнокомандующий войсками (magister militinum) Флавий Аэций при императоре Валентиниане . В гунны по его просьбе разгромили королевство бургундов в Галлии на Рейне . Затем Аэций нанимает отряды гуннов для борьбы с Тулузским королевством везеготов в Галлии.
Вторжение в Галлию
Ставка Аттилы находилась на территории совр. Венгрии. Вождю гуннов удалось собрать для похода в Галлию огромное варварское войско, численность которого Иордан оценил в невероятные полмиллиона человек. Под началом Аттилы собрались кроме гуннов и аланов германцы остготы (король Валамир), гепиды (король Ардарих), руги , скиры , герулы , тюринги .
Перед лицом грозного нашествия объединились бывшие враги, римлянин Аэций и король везеготов Теодорих . Современник нашествия Проспер отразил в своей хронике вынужденный союз: «Когда он [Аттила] перешёл Рейн, многие галльские города испытали его жесточайшие нападения; тогда быстро и наши и готы согласились с тем, что ярость наглых врагов нужно отражать, объединив войска .» По словам Иордана император Валентиниан убедил Теодориха к военной коалиции. Собственные войска империи под началом Аэция состояли в основном из сборных варварских отрядов («франки, сарматы, арморицианы, литицианы, бургундионы, саксоны, рипариолы, брионы - бывшие римские воины, а тогда находившиеся уже в числе вспомогательных войск, и многие другие как из Кельтики, так и из Германии .» ) и не могли самостоятельно противостоять гуннам, что показало последующее вторжение Аттилы в 452 году в Италию.
Аттила отошёл на Каталаунские поля (более 200 км к востоку от Орлеана), перейдя на правый берег Сены вероятно в городе Tricasses (совр. Труа). К северу от Труа на обширной равнине в совр. провинции Шампань состоялось генеральное сражение.
Сражение
Место и день битвы, которая многими историками считается одной из величайших в истории Европы, точно не известны. Согласно предположению историка Бьюри (J. B. Bury) она могла произойти в 20-х числах июня 451 года , что в целом принимается последующими историками.
Аттила обратился к гуннам с речью, которая заканчивалась словами: «Кто может пребывать в покое, если Аттила сражается, тот уже похоронен! », и повёл войска в наступление. Произошла грандиозная беспорядочная резня, результаты которой Иордан образно передал в таком виде:
«Битва лютая, переменная, зверская, упорная [...] Если верить старикам, то ручей на упомянутом поле, протекавший в низких берегах, сильно разлился от крови из ран убитых; увеличенный не ливнями, как бывало обычно, но взволновавшийся от необыкновенной жидкости, он от переполнения кровью превратился в целый поток.»
В ночной свалке затоптали упавшего с коня престарелого короля везеготов Теодориха . Не заметив потери своего короля, везеготы отбросили гуннов в их лагерь, защищённый по периметру повозками. Бой постепенно затух с наступлением ночи. Сын Теодориха Торисмунд , возвращаясь в свой лагерь, в темноте наткнулся на повозки гуннов и в завязавшейся схватке был ранен в голову, но спасён своей дружиной. Аэций, войска которого разошлись с союзниками, в темноте также с трудом нашёл дорогу в свой лагерь.
Только утром стороны увидели результаты вечерней бойни. О тяжёлых потерях Аттилы свидетельствовало его нежелание выдвигаться за пределы укреплённого лагеря. Тем не менее гунны беспрестанно стреляли из-за ограды, внутри их лагеря раздавались звуки труб и прочая активность. На совете у Аэция было решено осадить лагерь противника, взяв Аттилу измором.
Вскоре после этого обнаружили тело Теодориха , и ситуация резко поменялась. Аэций посоветовал избранному войском новому королю везеготов Торисмунду поспешить в Тулузу , чтобы утвердить свою власть от оставшихся там братьев. По словам Иордана Аэций счёл более выгодным сохранить (разгромленных по его мнению) гуннов в качестве противовеса усилившимся везеготам. Везеготы покинули поле битвы, а спустя некоторое время беспрепятственно удалились и гунны . Источники не проясняют, как разошлись в Галлии противоборствующие стороны. Современник сражения Проспер , наблюдавший за событиями из Рима, записал в своей хронике нерешительный итог сражения:
«Хотя в этом столкновении никто из [соперников] не уступил, произошли не поддающиеся подсчёту истребления погибавших и с той и с другой стороны, однако гуннов сочли побеждёнными потому, что те, кто выжил, потеряв надежду на [успех в] сражении, вернулись восвояси.»
Легенда
Как бы не рассматривался итог сражения, оно стало крупнейшим в Западной Европе в V веке по количеству участников и одним из самых кровопролитных. Вскоре после битвы появились легенды, одну из которых примерно 50 лет спустя передал греческий философ Дамаский :
Последствия битвы
В свете такой традиции битва на Каталаунских полях предстаёт в средневековых сочинениях и остаётся в сознании многих людей как победа цивилизованного христианского мира над разрушительным языческим варварством.
Примечания
- Различия в образе жизни хорошо заметны в описаниях гуннов у Аммиана Марцеллина и Приска Панийского , разнесённые по времени примерно на 80 лет.
- Проспер (451 г.): «Аттила после убийства брата, увеличив свои силы [за счёт] убитого, многие тысячи [людей] из соседних народов заставил воевать, поскольку объявил, что нападает только на готов, как хранитель римской дружбы. » Также Иордан («Гетика», 184) и Приск (фр. 12).
- Проспер (448 г.): «Eudoxius arte medicus, pravi sed exercitati ingenii, in Bagauda id temporis mota delatus, ad Chunnos confugit.»
- Легенда о призыве Аттилы Гонорией в Римскую империю изложена в статье Юста Грата Гонория .
- Иордан («Гетика», 184): «Поняв, что помыслы Аттилы обращены на разорение мира, Гизерих , король вандалов, о котором мы упоминали немного выше, всяческими дарами толкает его на войну с везеготами, опасаясь, как бы Теодорид, король везеготов, не отомстил за оскорбление своей дочери; ее отдали в замужество Гунериху, сыну Гизериха, и вначале она была довольна таким браком, но впоследствии, так как он отличался жестокостью даже со своими детьми, она была отослана обратно в Галлии к отцу своему с отрезанным носом и отсеченными ушами только по подозрению в приготовлении яда [для мужа]; лишенная естественной красы, несчастная представляла собой ужасное зрелище, и подобная жестокость, которая могла растрогать даже посторонних, тем сильнее взывала к отцу о мщении. »
- Иордан, «Гетика», 181
- Расширенный список племён привёл Сид. Аполл. , Carmina 7.321–325
- Идаций , XXVIII. (Olymp. CCCVIII)
- Сигеберт из Жамблу, «Хроника» (XI в., Франция)
- Житие Св. Женевьевы
- Проспер Акв., 451 г.
- Иордан, 191
Крушение настойчивых устремлений Аттилы к созданию нового антихристианского царства на развалинах Римской державы, простоявшей 1200 лет и погибшей по истечении срока, установленного предсказаниями язычников.
(Герберт)
Сражения, описываемые в этой и следующей главах, хронологически относятся не к Античности, а к раннему Средневековью, но их описание будет уместно в контексте данной книги.
Обширные Каталаунские поля раскинулись далеко вокруг города Шалон, на северо-востоке Франции. Длинные ряды тополей, вдоль которых протекает река Марна, и редкие, далеко разбросанные друг от друга поселения являются единственными достопримечательностями, нарушающими однообразие пейзажа этого региона. Но примерно в 8 км от Шалона, рядом с двумя небольшими деревушками Шапе и Куперли, земля становится неровной, вздымается вверх грядами поросших травой холмов и испещрена неровностями, имеющими явно рукотворный характер и напоминающими о событиях прошедших веков. Внимательный взгляд сразу же разглядит среди этого безмолвия следы фортификационных работ, проделанных когда-то огромной армией.
Согласно местным преданиям, на этих древних землях стоял когда-то лагерь Аттилы. И ни у кого нет причин сомневаться в том, что за этими оборонительными валами полторы тысячи лет назад самый могущественный языческий царь, когда-либо правивший в Европе, расположил остатки своей огромной армии, которая выступила против христианского воинства Тулузы и Рима. Именно здесь Аттила собирался стоять насмерть против победителей на поле боя. Здесь он приказал бросить все ценные вещи в то, что должно было послужить ему погребальным костром в случае, если противник пойдет на штурм лагеря. Здесь силы вестготов и римлян стояли в ожидании, не решаясь атаковать загнанного в угол противника после великой и страшной битвы. Победа, которую одержал римский полководец Аэций и его вестготские союзники (а также франки, бургунды и аланы) над гуннами (и их союзниками остготами, гепидами и др.), была последним триумфом имперского Рима. Но во всей длинной череде побед римского оружия немногие по своему значению для дальнейших судеб человечества можно сравнить с этим последним торжеством обессиленной империи. Эта победа не открывала Риму дороги к новым завоеваниям; она не помогла ему собрать последние силы; она не привела к неожиданному счастливому для страны повороту колеса Фортуны. Великий Рим к тому времени уже выполнил свою историческую миссию. Он сохранил и передал потомкам культуру Греции. Он сумел сломать узкие национальные барьеры государств и племен, проживавших на побережье Средиземного моря. Он объединил эти и многие другие народы в огромную империю, спаянную единым законом, общим правительством и государственными институтами. Под защитой власти империи возникла истинная вера, а за время упадка страны эта вера достигла своей зрелости и распространилась по всем римским провинциям .
Теперь восстановление власти империи во главе с городом на семи холмах уже не могло послужить во благо судеб человечества. Но для людей было очень важно, какие народы станут наследниками великого богатства державы. Будут ли это воинственные племена германцев, в том числе готов, которые создадут собственные государства на осколках Римской империи, будущие члены союза стран христианской Европы? Или дикари-язычники из Центральной Азии сокрушат остатки классической цивилизации и зачатки государственности ставших христианами германцев и все это утонет в безудержном хаосе завоеваний варваров? Христиане-вестготы короля Теодориха сражались и побеждали в сражении при Шалоне на Каталаунских полях бок о бок с легионами Аэция. Их общая победа над армией гуннов не только позволила отсрочить гибель великого древнего города, но и навеки сохранить память о славной мощи германских народов (которые сражались и за гуннов, и за римлян. – Ред. ), как составляющей современной цивилизации Европы.
Для того чтобы оценить всю важность Шалонского сражения для человечества, необходимо твердо уяснить, кем были германцы, и понять разницу между ними и прочими народами Римской империи. Необходимо также помнить, что готы и скандинавы также относятся к германской группе индоевропейских народов. «Они отличались от сарматов, славян и от всех остальных народов, которых греки и римляне называли варварами, двумя характерными особенностями. Речь идет, во-первых, о личной свободе и правах человека и, во-вторых, об уважении к женскому полу, о гордой целомудренной натуре северных женщин. Это еще с языческих времен сформировало чистый, неподкупный и гордый характер германцев, в частности готов. Потом христианство смягчило их нравы, и в эпоху рыцарства и романтизма этот характер был выкован окончательно» .
Эту смесь германского наследия с классическим на закате Западной Римской империи сумел хорошо понять Арнольд, который описал то, как элементы германской культуры отразились на современном мире.
«Оно затронуло практически весь запад Европы, от Ботнического залива до Сицилии, от Одера до Адриатического моря, Гебридских островов и Лиссабона. Конечно, далеко не везде на этих огромных территориях говорят на германских языках, но даже во Франции, Италии и на Сицилии влияние франков, бургундов, вестготов, остготов и лангобардов не только нашло свое отражение в языках этих стран, но и оставило неизгладимый след в обычаях их народов, в законодательстве и государственных институтах. Германия, Нидерланды, Швейцария, а также в некоторой степени Дания, Норвегия, Швеция и Британские острова – это те страны, где особенно явно ощущается влияние древних германцев, как в языке, так и в расовых признаках и культуре. Следует также помнить, что всю Латинскую Америку заселили выходцы из Испании и Португалии; в Северной Америке и Австралии живут потомки англичан. Можно говорить и о влиянии германской расы на народы Африки и Индии. Подведя итог, можно отметить, что народы половины стран Европы, вся Америка и Австралия полностью или частично наследуют расовые признаки, язык и культуру древних германцев» .
К середине V столетия германские народы заселили многие провинции Римской империи, что не могло не отложить свой отпечаток на коренное население. В свою очередь, германцы перенимали от жителей покоренных провинций их достижения в области культуры и искусства, в которых покоренные силой оружия народы зачастую (всегда. – Ред. ) превосходили своих более диких завоевателей. Вестготы захватили юго-восток Испании, а также земли к юго-западу от Гаронны в Галлии. Франки, алеманны и бургунды обосновались в других галльских провинциях. Свевам достались значительные территории на северо-западе Иберийского полуострова. Король вандалов и аланов (иранский народ, оставшиеся на Северном Кавказе аланы – предки нынешних осетин. – Ред. ) правил в захваченной ими Северной Африке, а остготы прочно обосновались в провинциях к северу от Италии. Среди всех этих царств и княжеств самым мощным и наиболее развитым в культурном отношении было королевство вестготов, которым правил сын Алариха Теодорих.
Первое вторжение гуннов в Европу началось в IV столетии н. э. Прежде они долго удерживали огромные территории в Центральной Азии, воюя с Китайской империей. Однако усиление других племен кочевников, сяньбийцев, в вооруженных столкновениях с которыми, а также китайцами гунны потерпели поражение, заставило многих гуннов отправиться из своих земель в Северном Китае на запад. Нашествие гуннов заставляло двигаться в районы, лежащие к северу от Черного моря, а также вторгаться в пределы Римской империи, границы с которой они прежде не нарушали, и другие племена воинственных кочевников. Гунны пересекли реку Дон в 375 г. Они быстро подчинили себе аланов, остготов и другие племена, жившие в Северном Причерноморье и севернее реки Дунай. Пограничные отряды Римской империи, пытавшиеся преградить им путь, были буквально растерзаны на куски. Паннония и другие провинции к югу от Дуная быстро пали под ударами победоносной кавалерии нового агрессора. (Гунны, при их дикости, имели седла со стременами, позволявшие наносить мощный удар копьем (изобретение неважных наездников-китайцев в III в.). – Ред. ) Не только изнеженные римляне, но и храбрые и жестокие воины Германии и Скандинавии пришли в ужас, узнав о численности, свирепости, отталкивающей внешности гуннов, атаки которых были стремительны, как удар молнии. О воинах гуннов слагались таинственные легенды, полные омерзительных подробностей. Все искренне верили, что их появление связано с кознями злых демонов диких кочевых племен. Под ударами гуннов один за другим терпели жестокие поражения народы, им покорялись города. Затем внезапно завоевательные походы на территории Юго-Западной Европы прекратились. Возможно, это было вызвано распрями среди племенных вождей гуннов, а также тем, что они направили свое оружие против скандинавских народов. Но когда правителем гуннов стал Аттила, он бросил мощь всей своей армии на запад и на юг. Мириады дикарей, направляемые всего лишь одним талантливым владыкой, обрушились на новые и старые государства, чтобы сокрушить их.
Последние события в Венгрии вызвали всплеск интереса ко всему, что связано с этим именем (имеется в виду восстание 1848–1849 гг., австрийцы сами справиться не могли, на выручку пришли русские войска, посланные Николаем I, которые и навели порядок в этой части империи Габсбургов. – Ред. ). В наши дни даже ужасное имя Аттилы заставляет нас думать о тех, кто является потомками его воинов, кто «амбициозно включил имя Аттилы в списки своих королей-предков». Достоверность этих генеалогических утверждений вызывает сомнение ряда историков, другие прямо их опровергают. Но очевидным фактом является, по крайней мере, то, что мадьяры Арпада, прямыми потомками которых являются современные венгры, в конце IX – начале Х в. завоевавшие территорию Венгрии (до этого – славянскую, часть Моравского государства. – Ред. ), являются пусть не прямыми, но косвенными сородичами гуннов, чьим предводителем был Аттила. Установлено и то, что Аттила сделал территорию нынешней Венгрии ядром своей империи. Близко к истине и то утверждение, что при нем эта страна называлась Хунгвар, а воинов Аттилы также называли хунгварами. Племена как Аттилы, так и Арпада относятся к одной ветви кочевых народов, выходцев из диких просторов Центральной Азии. Исход этих племен в Европу повлек значительные изменения в мировой истории. Это было первое глобальное переселение кочевых народов, о котором упоминают историки. (Историки в середине XIX в. еще не осознали картину древнейших миграций населения, в частности Великого переселения третьего-второго тысячелетий до н. э. индоевропейских народов. – Ред. ) Согласно существующей гипотезе, отправились в дальний путь финские и угорские племена, которые, как считается, двигались из предгорий Алтая и Саян в Центральной Азии на северо-запад, пока не дошли до Уральских гор. Там они и обосновались, а эта горная цепь с ее долинами и пастбищами стала для них новой родиной. Отсюда они продолжили колонизацию в разных направлениях. Но мадьяры-угры, которые под предводительством Арпада захватили Венгрию и стали прародителями современной венгерской нации, не покидали своих поселений на Урале до более позднего периода. Они отправились в путь через четыре столетия после того, как Аттила привел своих кочевников (и вовлеченных по пути) с прародины этих кочевых племен в Центральной Азии; эти полчища и вторглись впоследствии во внутренние районы Галлии (Франции) .
Эти кочевники принадлежали в основном к тюркским племенам, но по своему происхождению, языку и обычаям они были связаны и с финно-угорскими жителями Урала. (По мере продвижения на запад гунны подминали под себя и увлекали многие народы иранского, угро-финского происхождения, а в конце – многих славян и германцев. – Ред. )
Об Аттиле мы узнали не из предвзятых и, следовательно, вызывающих подозрения преданий и поэм его собственного народа. О мощи его армии нам стало известно не от представителей гуннской знати, а от его противников. До нас дошли литературные произведения и устные сказания народов, на которые он обрушил своих воинов. В них дается неоспоримое подтверждение его величия. Помимо взволнованных летописей Восточной Римской империи (Византии), латинских и готских историков, убедительным подтверждением ужасающей правды о завоеваниях гуннов под предводительством Аттилы являются ранние саги германских и скандинавских племен. Какими бы мрачными ни были эти произведения, они являются убедительным свидетельством того страха, который память об Аттиле вызывала среди храбрых и воинственных народов, сочинивших и передавших из уст в уста эти легенды. О свершениях Аттилы, его чудесном коне и волшебном мече раз за разом упоминается в сагах Норвегии и Исландии, а знаменитая «Песнь о нибелунгах», первое поэтическое произведение германцев, постоянно возвращается к этой теме. В нем Этцель, или Аттила, описан как владелец двенадцати корон. Он обещает своей невесте земли тридцати королевств, которые покорил своим мечом. Фактически он является главным героем последней части этого замечательного произведения, действие которого происходит где-то в Паннонии (будущей Венгрии).
Возвращаясь от легендарного образа к исторической личности Аттилы, мы можем с уверенностью утверждать, что он не был заурядной фигурой в ряду завоевателей-варваров. Он осуществляет завоевательные походы, демонстрируя виртуозное мастерство полководца. В деле укрепления своей империи он больше полагается не на численное превосходство своих армий, а на то влияние, которое он имеет среди друзей, и тот страх, который внушает врагам. И тех и других у него множество, как у всякого гениального правителя и полководца. Умеренный до аскетизма в своих привычках (во всем, кроме женщин, что и привело его к смерти в ходе очередной первой брачной ночи с новой женой. – Ред. ), суровый, но справедливый судья, выделяющийся даже в среде народа воителей отвагой, силой и умением владеть любым оружием, спокойный и основательный в суждениях, но скорый и безжалостный в вынесении смертных приговоров, Аттила обеспечивал спокойствие и безопасность всем, кто покорится его власти. С теми же, кто дерзнул выступить против него или попытался избежать подчинения его народу, он вел войну на полное истребление. Он следил за настроениями, не подвергал гонениям верования и умел использовать в своих интересах суеверия и предрассудки покоренных племен и тех, кого только собирался подчинить своей воле. Все эти факторы вождь гуннов умел обратить себе на пользу. Его воины считали Аттилу избранником богов, они были фанатично преданы ему. Враги думали, что он является посланником разгневанных небес, и, хотя они не разделяли его верований, собственная вера заставляла их трепетать перед Аттилой.
В одном из первых походов Аттила появился перед войском со старинным железным мечом в руках, который, по его словам, являлся богом войны, предметом поклонения предков. Известно, что кочевые племена степей Евразии, которые Геродот называет скифами, с древнейших времен верили, что их обнаженные мечи имеют божественное происхождение. Во времена Аттилы считалось, что божественный меч был утерян, но теперь царь гуннов утверждал, что благодаря сверхъестественным силам он получил его в свои руки. Он рассказал, как пастух, разыскивая в пустыне по кровавым следам заблудившуюся корову, нашел вонзившийся в землю таинственный меч, как будто тот был ниспослан с небес. Пастух отнес меч Аттиле, и с тех пор гунны верили, будто Аттила во время битв стал обладать силой бога смерти, а их пророки стали предсказывать, что этот меч должен был уничтожить мир. Римлянин по имени Приск, побывавший с посольством в лагере гуннов, описал в своих мемуарах, как Аттиле достался этот меч. Он также рассказал о том огромном влиянии на умы варваров, которое оказывало владение чудесным мечом. Даже в собственном титуле Аттила использовал в своих интересах легенды и верования как собственного, так и чужих народов. Он называл себя «Аттила, наследник великого Нимрода. Вскормленный в Энгадди. Милостью Божьей король гуннов, готов, датчан и мидян. Тот, кто внушает ужас миру».
В описании Герберта Аттила предстает с медальоном с изображением серафима или головы на груди. Далее он пишет:
«Мы знаем, что Нимрод, на голове которого вместо волос были змеи, являлся объектом поклонения еретиков – последователей Маркиона. Та же голова служила защитным талисманом и была установлена Антиохом IV Епифаном на воротах Антиохии, где ее называли ликом Харона. Нимроду, несомненно, поклоняются многие народы. Объявляя себя наследником этого великого охотника, Аттила предъявлял претензии по меньшей мере на все Вавилонское царство.
Странное утверждение, что он вскормлен в Энгадди, где Аттила, конечно, никогда не был, можно легко понять, обратившись к двенадцатой главе Откровения Иоанна Богослова, где говорится о женщине, которая родила сына в пустыне, «где приготовлено было для нее место Бога». Этот ребенок впоследствии должен был сразиться с семиглавым десятирогим драконом и объединить под железным скипетром все народы. Это предсказание в то время все христиане относили к рождению Константина, который должен был победить язычество в городе на семи холмах. Однако язычники, конечно, имели собственную версию трактовки этой легенды. Они считали, что она связана с рождением ребенка, который станет той величайшей личностью, что положит конец временам владычества Рима. Таким образом, упоминание об Энгадди является прямым подтверждением, что именно этот человек во младенчестве оказался в этом назначенном Богом оазисе в пустыне, под сенью пальм и виноградной лозы. Именно там находился спасительный город Зоар, уцелевший в долине Сиддим, когда остальные территории были волею небес уничтожены огнем и серой».
Является очевидным и то, почему Аттила называет себя «милостью Божьей королем гуннов и готов». Нетрудно понять и то, зачем он упоминает о мидянах и датчанах. Его армии вели войну против персидской династии Сасанидов, и Аттила, несомненно, вынашивал планы сокрушения державы мидян и персов. Возможно, некоторые северные персидские провинции были вынуждены платить ему дань, и поэтому он стремится узаконить свои права на эти территории, объявив себя царем мидян. Скорее всего, по той же причине он объявляет себя царем датчан. Упоминая одновременно мидян и датчан, Аттила подчеркивает, как далеко с юга до самой Скандинавии простираются его владения .
Сейчас уже невозможно определить точно те обширные территории к северу от Дуная и Черного моря, а также восточнее Кавказских гор, которыми Аттила правил сначала вдвоем с братом Бледой, а потом и единолично. Но, помимо гуннов, на них должны были проживать многочисленные племена славянского, готского, германского и угро-финского происхождения. Южнее Дуная территории по реке Сава до Нови-Сада также были подчинены гуннами. Таковой была империя гуннов в 445 г., в том памятном году, когда Аттила основал город Буда на Дунае в качестве своей столицы (Буда известен со II в. как римский Аквинкум. – Ред. ). Он избавился от брата, делившего с ним власть, очевидно, не только из личных амбиций, но и обратив в свою пользу многочисленные предания и пророчества, которые были распространены повсеместно по всей Римской империи и о которых предусмотрительный и безжалостный гунн не мог не знать.
445 г. н. э., как считали лучшие историки тех времен, завершал двенадцатое столетие со дня основания Рима. Как гласили древние римские легенды, когда Ромул основал город, появились двенадцать грифов, символизирующие время, которое будет длиться владычество Рима. Двенадцать грифов обозначали двенадцать столетий. Такая трактовка появления птиц судьбы была известна просвещенным римлянам еще во времена расцвета империи, когда до истечения двенадцати столетий было далеко, и поэтому на нее мало обращали внимания. Но по мере того как назначенное время подходило ближе и ближе, а Рим становился все слабее, приходя в упадок под ударами завоевателей-варваров, о зловещем пророчестве упоминали все чаще. И во времена Аттилы население Рима жило в ужасном ожидании угасания Римской державы с последним взмахом крыла последней из птиц. Кроме того, среди многочисленных легенд, связанных с основанием города, рассказывалось и о смерти Рема от руки своего брата. Самое ужасное, что Рем был убит братом не в результате несчастного случая или внезапной ссоры. Он был принесен в жертву сверхъестественным силам. Пролив родную кровь, оставшийся в живых основатель города принес искупительную жертву, которая обеспечила двенадцать столетий его последующего величия .
Можно представить себе тот ужас, который охватил спустя тысячу двести лет со дня основания Рима жителей империи со столицей в городе на Тибре, когда до них дошли слухи об основании братьями царской крови новой столицы на Дунае, к которой должна перейти власть над старой столицей. Основатель нового города Аттила, как и Ромул, в честь основания города принес в жертву собственного брата Бледу. Следовательно, вот-вот должен был начаться новый отсчет столетий правления гуннов, купленного у мрачных богов ценой ужасной и не менее ценной искупительной жертвы, чем та, что когда-то была принесена за римлян.
Следует помнить, что в то время в эти легенды и пророчества верили не только язычники, но и христиане. Различие было лишь в подробностях о том, каким именно путем и какие именно сверхъестественные силы донесли эти пророчества до людей. В учении Герберта, христианского священника тех времен, в предсказание вносится дополнение. В нем говорится, что «если к двенадцати столетиям, которые были обозначены двенадцатью грифами, добавить явившиеся Рему еще шесть птиц, обозначивших шесть периодов по пять лет, то время правления Рима должно было окончиться в 476 г., когда Римская империя действительно пала под ударами Одоакра».
После попытки убийства Аттилы, предпринятой якобы по наущению императора Восточной Римской империи Феодосия-младшего (Феодосия II, внука Феодосия I, р. около 401 – ум. 450, император в 408–450 гг. – Ред. ), гуннские армии в 445 г. выступили против Восточного Рима (Константинополя), отложив на время войну против Рима. Возможно, более серьезной причиной этой задержки послужило начавшееся в то время восстание некоторых гуннских племен, проживавших к северу от Черного моря, против Аттилы, о чем упоминают византийские историки. Аттила подавил восстание. Он укрепил свою власть и наказал императора Восточной Римской империи, совершив опустошительный набег на его самые богатые провинции. Наконец, к 450 г. царь гуннов повел огромную армию на завоевание Западной Европы. Он предпринял неудачную попытку дипломатическим путем лишить Рим его союзника короля вестготов. После отказа Теодориха предать своего союзника Аттила принял решение сначала сокрушить вестготов, а затем превосходящими силами погасить последние искры в потухающем костре Западной Римской империи.
Формальным предлогом, придающим некоторый налет рыцарства его вторжению, послужило письмо римской принцессы, приглашавшей его в Рим. Сестра императора Валентиниана III Гонория направила Аттиле предложение своей руки. Предполагалось, что после брака они с Аттилой будут править империей совместно. Об этом стало известно императору, и Гонорию сразу же заключили в тюрьму. Теперь Аттила мог повсюду объявлять, что ведет войну за спасение своей невесты и идет на Рим, чтобы восстановить ее попранные права. Скорее всего, Гонорию к такому сватовству побудили лишь амбиции и злоба против брата, поскольку внешне Аттила унаследовал все отталкивающие черты своего народа. Об этом было широко известно при императорском дворе, так как внешность гуннского завоевателя подробно описал византийский посол.
В то время на власть над народом франков претендовали два вождя, находившиеся в давней вражде друг с другом. Один из них попросил о помощи у Рима, а другой сразу же обратился за защитой к царю гуннов. Так Аттила приобрел себе нового союзника, который мог обеспечить его армии свободный проход на территории за Рейном. Именно это обстоятельство побудило Аттилу предпринять поход из Паннонии в Галлию. Силы гуннов пополнились за счет воинов новых покоренных племен. У автора нет оснований заподозрить в сознательном преувеличении автора древней хроники, который оценивал численность армии гуннов в 700 тыс. воинов (видимо, все же поменьше. – Ред. ). Переправившись через Рейн, очевидно чуть ниже по течению от нынешнего Кобленца, Аттила разгромил короля бургундов, осмелившегося преградить ему путь. Затем он разделил свои силы на две армии. Первая отправилась на северо-запад через Аррас и другие города в этой части Франции. Главные силы под командованием самого Аттилы прошли Мозель и разрушили Безансон и другие города бургундов. Один из поздних биографов Аттилы пишет: «Таким образом, после того как была завоевана восточная часть Франции, Аттила был готов обрушиться на территории вестготов выше Луары. Он двинулся на Орлеан, где намеревался форсировать эту реку. Теперь уже можно было легко проследить его замысел: правое крыло его армии на севере должно было обеспечить защиту союзных франков. Левое крыло на юге должно было не допустить нового объединения войск бургундов и создать угрозу перевалам в Альпах на путях из Италии. Сам же Аттила находился в центре и двигался в направлении главной цели – города Орлеан, за которым его армиям открывался быстрый путь в страну вестготов. Сам план очень походил на замысел союзников в 1814 г. Отличие состояло в том, что левый фланг их армий вошел во Францию через дефиле в районе гор Юра и двигался в направлении на Лион, а целью всей кампании был захват Парижа».
До 451 г. гунны не начинали осаду Орлеана, и за то время, пока они находились в Восточной Галлии, римскому полководцу Аэцию удалось сосредоточить всю свою энергию на подготовке такой мощной армии, какую он только смог собрать. Затем вместе с воинами вестготов ему предстояло встретиться с Аттилой лицом к лицу на поле боя. Аэций набирал под свои знамена, апеллируя к храбрости, чувству патриотизма, иногда страху. Кроме этих сил, которые по привычке носили гордое имя римских легионов, в его распоряжении были значительные войска союзников. Этих солдат в лагерь римского полководца привели корысть, религиозные чувства, наконец, общая ненависть к гуннам и страх перед ними. Король вестготов Теодорих также проявил себя выдающимся организатором. Орлеан так же стойко противостоял осаждающим, как это было и в последующие века. У переправ через Луару была организована оборона против вторжения гуннов. Наконец, после сложных маневров армии Аэция и Теодориха соединились южнее этой важной водной артерии.
После того как армии союзников начали двигаться в направлении на Орлеан, Аттила сразу же прекратил осаду города и отошел к Марне. Он решил не рисковать и не давать решающего сражения объединенным войскам своих противников, имея в распоряжении лишь центральный корпус собственной армии. Вождь гуннов отозвал свои войска из Арраса и Безансона и сосредоточил все силы гуннов на обширных равнинах в районе города Шалон-сюр-Марн. Одного взгляда на карту будет достаточно, чтобы понять, как искусно гуннский полководец выбрал место сбора своих сил и будущего поля сражения: характер местности прекрасно подходил для действий кавалерии, рода войск, которым была особенно сильна армия гуннов.
По преданию, именно во время отступления из Орлеана к Аттиле приблизился христианский отшельник и заявил ему: «Ты бич Божий, посланный для наказания христиан». Аттила сразу же присвоил себе этот новый ужасающий титул, впоследствии ставший самым известным из всех его прежних, наводящих страх и ненависть прозвищ.
Союзные армии римлян и вестготов (а также франков, аланов и др.) наконец встретились лицом к лицу со своим противником на обширных Каталаунских полях. Аэций командовал левым флангом союзников, король Теодорих – правым флангом. В центр, на самый передний край, намеренно поставили воинов вождя аланов Сангипана, верность которого вызывала у союзников сомнения. Аттила лично командовал центральным участком своей армии во главе своих соплеменников. Остготы, гепиды и другие союзные гуннам племена были расположены на флангах. Аттила начал битву энергичной атакой на том участке римских войск, на котором он в дальнейшем мог бы выделить часть своих лучших войск из центра на помощь левому флангу. Римляне, пользуясь более выгодным расположением на местности, отразили атаку гуннов. Пока в центре и на левом фланге союзников происходила ожесточенная борьба, правый фланг под командованием Теодориха обрушился на левый фланг войска гуннов, где стояли их союзники остготы. Храбрый король лично возглавил атаку и во время ее был выбит из седла копьем. После падения он был затоптан лошадьми собственной кавалерии. Но разгоряченных битвой вестготов не лишила мужества смерть вождя. Они смяли противостоящих воинов противника, а затем повернули во фланг центральному участку армии гуннов, которые с переменным успехом жестоко рубились со стоявшими против них аланами. (Гунны прорвали центр армии Аэция, затем обрушились на вестготов. Но контрударом римлян, бывших на левом фланге, гунны были опрокинуты. Аэций с римлянами начал теснить гуннов и вскоре овладел господствующей высотой, что и решило исход битвы. – Ред. )
Перед лицом этой опасности Аттила отвел центр своей армии к лагерю.
Ожидая, что с наступлением утра противник начнет штурм лагеря, Аттила выдвинул перед повозками и кибитками, служившими полевыми укреплениями, своих лучших лучников и приготовился к отчаянной обороне. Но «Бич Божий» решил, что ни один человек не должен лишить его жизни или взять в плен. Поэтому он приказал в центре лагеря сложить огромную пирамиду из седел своих кавалеристов. Вокруг он разложил награбленную добычу. Там же были размещены сопровождавшие его в походе жены, а на самом верху пирамиды разместился сам вождь, готовый погибнуть в пламени, но лишить врагов ценной добычи в случае, если их штурм лагеря будет успешным.
Но с наступлением утра взору победителей предстала мрачная картина поля вчерашнего сражения, на многие километры покрытого трупами (по свидетельству готского историка Иордана (VI в.), в битве с обеих сторон пало до 200 тыс. человек). Они также смогли убедиться в мрачной решимости своего врага продолжать биться насмерть. Союзники не приняли никаких мер к тому, чтобы отрезать лагерь гуннов от подвоза продовольствия и дать голоду довершить то, чего оказалось так сложно достичь силой оружия. Аттиле позволили беспрепятственно отвести остатки своей армии, что было чем-то похоже на победу гуннов.
Возможно, хитрый Аэций не хотел слишком решительной победы. Его пугала слава, которой добились союзники-вестготы. Он опасался также, что в лице принца Торисмунда, принявшего на себя командование войском после гибели вождя, которого вестготы выбрали королем вместо погибшего отца Теодориха, Рим может обрести нового Алариха. Аэций сумел убедить молодого короля сразу же вернуться в свою страну. Тем самым в конце концов Аэцию удалось избавиться и от опасного союзника, и от побежденного, но грозного противника.
Вскоре Аттила возобновил свои походы в Западную Римскую империю. Но никогда больше, как на Каталаунских полях, цивилизованный мир не стоял так близко перед лицом смертельной угрозы. Через два года Аттила умер, а после его смерти созданная гением вождя обширная империя рассыпалась, раздираемая изнутри восстаниями покоренных народов, которые на этот раз были успешными. На несколько веков имя гуннов перестало вызывать трепет, а наследие их империи ушло, как и жизнь царя, который сумел расширить ее до таких ужасающих пределов .
Краткий обзор событий между Шалонским сражением (451 г.) и битвой при Туре (732 г.)
476 г. Гибель Римской империи, когда германец Одоакр низложил последнего западноримского императора Ромула Августула.
481 г. Образование франкского государства в Галлии под властью Хлодвига.
Середина V в. – начало VII в. Саксы, англы, юты и фризы завоевывают большую часть территории Британии, за исключением северных территорий и районов вдоль западного побережья острова. Основание германскими завоевателями восьми маленьких независимых государств.
533-555 гг. Полководцы императора Восточной Римской империи Юстиниана отвоевывают Италию, Северную Африку и Южную Испанию. На время эти территории становятся частью Восточной Римской империи.
568-570 гг. Завоевание большей части Италии лангобардами.
570-628 гг. Длительные войны между восточноримскими императорами и персидскими царями (Сасанидами).
622 г. Начало магометанской эры хиджры. Мухаммед выступает из Мекки и становится правителем Медины.
629-632 гг. Завоевания Мухаммеда в Аравии.
637-661 гг. Арабы-мусульмане завоевывают Сасанидский Иран.
632-718 гг. Походы мусульман-арабов против Восточной Римской империи. Завоевание ими Сирии, Египта и Северной Африки.
711-718 гг. Арабы переправляются через Гибралтарский пролив, вторгаются и завоевывают Испанию. В 718 г. арабы разбиты при Ковадонге последними свободными испанцами – здесь началась Реконкиста (до 1492 г.)
«На момент смерти Мухаммеда в 632 г. власть его религиозной державы ограничивалась Аравийским полуостровом. В то время как Восточная Римская и Иранская (Сасанидская) империи вели длительные войны без достижения решительных результатов в Месопотамии и в Армении (иранцы в ходе войны 604–628 гг. завоевали Египет, Сирию и Палестину, трижды выходили к Босфору. Но были разбиты в 628 г. на севере Месопотамии и потеряли все. – Ред. ), воинственные арабские фанатики смотрели на эти государства как на свои будущие жертвы. В самые первые годы правления наследника Мухаммеда, Абу Бекра (халиф в 632–644 гг.), были предприняты походы на их территории. Деспотии на Востоке никогда не гарантированы от быстрого и полного подчинения. Несколько успешных битв, несколько осад городов арабами на территории от Тигра до Окса привели к свержению империи Сасанидов и крушению ее старой религии зороастризма. Семи лет войн оказалось достаточно для покорения богатой провинции Сирии, несмотря на то что там стояли большие восточноримские армии под защитой мощных крепостей. Халиф Омар еще не успел поблагодарить своих воинов за эту победу, как один из его полководцев Амроу объявил о полном покорении Египта. Через некоторое время арабы проложили себе дорогу вдоль побережья Африки до Геркулесовых столбов, тем самым отторгнув от Восточной Римской (Византийской) империи и Северную Африку. Походы на запад привели к новым впечатляющим победам над новыми врагами. Воспользовавшись междоусобицами в стане вестготов, в погоне за их сокровищами арабский полководец Тарик ибн Сеид, получив разрешение халифа, высадился в 711 г. в Испании, и к концу 714 г. имя Мухаммеда звучало над Пиренеями» (Галлам ).
Шалонское сражение (битва на Каталаунских полях) (451 г.)
Крушение настойчивых устремлений Аттилы к созданию нового антихристианского царства на развалинах Римской державы, простоявшей 1200 лет и погибшей по истечении срока, установленного предсказаниями язычников.
ГербертСражения, описываемые в этой и следующей главах, хронологически относятся не к Античности, а к раннему Средневековью, но их описание будет уместно в контексте данной книги.
Обширные Каталаунские поля раскинулись далеко вокруг города Шалон, на северо-востоке Франции. Длинные ряды тополей, вдоль которых протекает река Марна, и редкие, далеко разбросанные друг от друга поселения являются единственными достопримечательностями, нарушающими однообразие пейзажа этого региона. Но примерно в 8 км от Шалона, рядом с двумя небольшими деревушками Шапе и Куперли, земля становится неровной, вздымается вверх грядами поросших травой холмов и испещрена неровностями, имеющими явно рукотворный характер и напоминающими о событиях прошедших веков. Внимательный взгляд сразу же разглядит среди этого безмолвия следы фортификационных работ, проделанных когда-то огромной армией.
Согласно местным преданиям, на этих древних землях стоял когда-то лагерь Аттилы. И ни у кого нет причин сомневаться в том, что за этими оборонительными валами полторы тысячи лет назад самый могущественный языческий царь, когда-либо правивший в Европе, расположил остатки своей огромной армии, которая выступила против христианского воинства Тулузы и Рима. Именно здесь Аттила собирался стоять насмерть против победителей на поле боя. Здесь он приказал бросить все ценные вещи в то, что должно было послужить ему погребальным костром в случае, если противник пойдет на штурм лагеря. Здесь силы вестготов и римлян стояли в ожидании, не решаясь атаковать загнанного в угол противника после великой и страшной битвы. Победа, которую одержал римский полководец Аэций и его вестготские союзники (а также франки, бургунды и аланы) над гуннами (и их союзниками остготами, гепидами и др.), была последним триумфом имперского Рима. Но во всей длинной череде побед римского оружия немногие по своему значению для дальнейших судеб человечества можно сравнить с этим последним торжеством обессиленной империи. Эта победа не открывала Риму дороги к новым завоеваниям; она не помогла ему собрать последние силы; она не привела к неожиданному счастливому для страны повороту колеса Фортуны. Великий Рим к тому времени уже выполнил свою историческую миссию. Он сохранил и передал потомкам культуру Греции. Он сумел сломать узкие национальные барьеры государств и племен, проживавших на побережье Средиземного моря. Он объединил эти и многие другие народы в огромную империю, спаянную единым законом, общим правительством и государственными институтами. Под защитой власти империи возникла истинная вера, а за время упадка страны эта вера достигла своей зрелости и распространилась по всем римским провинциям .
Теперь восстановление власти империи во главе с городом на семи холмах уже не могло послужить во благо судеб человечества. Но для людей было очень важно, какие народы станут наследниками великого богатства державы. Будут ли это воинственные племена германцев, в том числе готов, которые создадут собственные государства на осколках Римской империи, будущие члены союза стран христианской Европы? Или дикари-язычники из Центральной Азии сокрушат остатки классической цивилизации и зачатки государственности ставших христианами германцев и все это утонет в безудержном хаосе завоеваний варваров? Христиане-вестготы короля Теодориха сражались и побеждали в сражении при Шалоне на Каталаунских полях бок о бок с легионами Аэция. Их общая победа над армией гуннов не только позволила отсрочить гибель великого древнего города, но и навеки сохранить память о славной мощи германских народов (которые сражались и за гуннов, и за римлян. – Ред. ), как составляющей современной цивилизации Европы.
Для того чтобы оценить всю важность Шалонского сражения для человечества, необходимо твердо уяснить, кем были германцы, и понять разницу между ними и прочими народами Римской империи. Необходимо также помнить, что готы и скандинавы также относятся к германской группе индоевропейских народов. «Они отличались от сарматов, славян и от всех остальных народов, которых греки и римляне называли варварами, двумя характерными особенностями. Речь идет, во-первых, о личной свободе и правах человека и, во-вторых, об уважении к женскому полу, о гордой целомудренной натуре северных женщин. Это еще с языческих времен сформировало чистый, неподкупный и гордый характер германцев, в частности готов. Потом христианство смягчило их нравы, и в эпоху рыцарства и романтизма этот характер был выкован окончательно» .
Эту смесь германского наследия с классическим на закате Западной Римской империи сумел хорошо понять Арнольд, который описал то, как элементы германской культуры отразились на современном мире.
«Оно затронуло практически весь запад Европы, от Ботнического залива до Сицилии, от Одера до Адриатического моря, Гебридских островов и Лиссабона. Конечно, далеко не везде на этих огромных территориях говорят на германских языках, но даже во Франции, Италии и на Сицилии влияние франков, бургундов, вестготов, остготов и лангобардов не только нашло свое отражение в языках этих стран, но и оставило неизгладимый след в обычаях их народов, в законодательстве и государственных институтах. Германия, Нидерланды, Швейцария, а также в некоторой степени Дания, Норвегия, Швеция и Британские острова – это те страны, где особенно явно ощущается влияние древних германцев, как в языке, так и в расовых признаках и культуре. Следует также помнить, что всю Латинскую Америку заселили выходцы из Испании и Португалии; в Северной Америке и Австралии живут потомки англичан. Можно говорить и о влиянии германской расы на народы Африки и Индии. Подведя итог, можно отметить, что народы половины стран Европы, вся Америка и Австралия полностью или частично наследуют расовые признаки, язык и культуру древних германцев» .
К середине V столетия германские народы заселили многие провинции Римской империи, что не могло не отложить свой отпечаток на коренное население. В свою очередь, германцы перенимали от жителей покоренных провинций их достижения в области культуры и искусства, в которых покоренные силой оружия народы зачастую (всегда. – Ред. ) превосходили своих более диких завоевателей. Вестготы захватили юго-восток Испании, а также земли к юго-западу от Гаронны в Галлии. Франки, алеманны и бургунды обосновались в других галльских провинциях. Свевам достались значительные территории на северо-западе Иберийского полуострова. Король вандалов и аланов (иранский народ, оставшиеся на Северном Кавказе аланы – предки нынешних осетин. – Ред. ) правил в захваченной ими Северной Африке, а остготы прочно обосновались в провинциях к северу от Италии. Среди всех этих царств и княжеств самым мощным и наиболее развитым в культурном отношении было королевство вестготов, которым правил сын Алариха Теодорих.
Первое вторжение гуннов в Европу началось в IV столетии н. э. Прежде они долго удерживали огромные территории в Центральной Азии, воюя с Китайской империей. Однако усиление других племен кочевников, сяньбийцев, в вооруженных столкновениях с которыми, а также китайцами гунны потерпели поражение, заставило многих гуннов отправиться из своих земель в Северном Китае на запад. Нашествие гуннов заставляло двигаться в районы, лежащие к северу от Черного моря, а также вторгаться в пределы Римской империи, границы с которой они прежде не нарушали, и другие племена воинственных кочевников. Гунны пересекли реку Дон в 375 г. Они быстро подчинили себе аланов, остготов и другие племена, жившие в Северном Причерноморье и севернее реки Дунай. Пограничные отряды Римской империи, пытавшиеся преградить им путь, были буквально растерзаны на куски. Паннония и другие провинции к югу от Дуная быстро пали под ударами победоносной кавалерии нового агрессора. (Гунны, при их дикости, имели седла со стременами, позволявшие наносить мощный удар копьем (изобретение неважных наездников-китайцев в III в.). – Ред. ) Не только изнеженные римляне, но и храбрые и жестокие воины Германии и Скандинавии пришли в ужас, узнав о численности, свирепости, отталкивающей внешности гуннов, атаки которых были стремительны, как удар молнии. О воинах гуннов слагались таинственные легенды, полные омерзительных подробностей. Все искренне верили, что их появление связано с кознями злых демонов диких кочевых племен. Под ударами гуннов один за другим терпели жестокие поражения народы, им покорялись города. Затем внезапно завоевательные походы на территории Юго-Западной Европы прекратились. Возможно, это было вызвано распрями среди племенных вождей гуннов, а также тем, что они направили свое оружие против скандинавских народов. Но когда правителем гуннов стал Аттила, он бросил мощь всей своей армии на запад и на юг. Мириады дикарей, направляемые всего лишь одним талантливым владыкой, обрушились на новые и старые государства, чтобы сокрушить их.
Последние события в Венгрии вызвали всплеск интереса ко всему, что связано с этим именем (имеется в виду восстание 1848–1849 гг., австрийцы сами справиться не могли, на выручку пришли русские войска, посланные Николаем I, которые и навели порядок в этой части империи Габсбургов. – Ред. ). В наши дни даже ужасное имя Аттилы заставляет нас думать о тех, кто является потомками его воинов, кто «амбициозно включил имя Аттилы в списки своих королей-предков». Достоверность этих генеалогических утверждений вызывает сомнение ряда историков, другие прямо их опровергают. Но очевидным фактом является, по крайней мере, то, что мадьяры Арпада, прямыми потомками которых являются современные венгры, в конце IX – начале Х в. завоевавшие территорию Венгрии (до этого – славянскую, часть Моравского государства. – Ред. ), являются пусть не прямыми, но косвенными сородичами гуннов, чьим предводителем был Аттила. Установлено и то, что Аттила сделал территорию нынешней Венгрии ядром своей империи. Близко к истине и то утверждение, что при нем эта страна называлась Хунгвар, а воинов Аттилы также называли хунгварами. Племена как Аттилы, так и Арпада относятся к одной ветви кочевых народов, выходцев из диких просторов Центральной Азии. Исход этих племен в Европу повлек значительные изменения в мировой истории. Это было первое глобальное переселение кочевых народов, о котором упоминают историки. (Историки в середине XIX в. еще не осознали картину древнейших миграций населения, в частности Великого переселения третьего-второго тысячелетий до н. э. индоевропейских народов. – Ред. ) Согласно существующей гипотезе, отправились в дальний путь финские и угорские племена, которые, как считается, двигались из предгорий Алтая и Саян в Центральной Азии на северо-запад, пока не дошли до Уральских гор. Там они и обосновались, а эта горная цепь с ее долинами и пастбищами стала для них новой родиной. Отсюда они продолжили колонизацию в разных направлениях. Но мадьяры-угры, которые под предводительством Арпада захватили Венгрию и стали прародителями современной венгерской нации, не покидали своих поселений на Урале до более позднего периода. Они отправились в путь через четыре столетия после того, как Аттила привел своих кочевников (и вовлеченных по пути) с прародины этих кочевых племен в Центральной Азии; эти полчища и вторглись впоследствии во внутренние районы Галлии (Франции) .
Эти кочевники принадлежали в основном к тюркским племенам, но по своему происхождению, языку и обычаям они были связаны и с финно-угорскими жителями Урала. (По мере продвижения на запад гунны подминали под себя и увлекали многие народы иранского, угро-финского происхождения, а в конце – многих славян и германцев. – Ред. )
Об Аттиле мы узнали не из предвзятых и, следовательно, вызывающих подозрения преданий и поэм его собственного народа. О мощи его армии нам стало известно не от представителей гуннской знати, а от его противников. До нас дошли литературные произведения и устные сказания народов, на которые он обрушил своих воинов. В них дается неоспоримое подтверждение его величия. Помимо взволнованных летописей Восточной Римской империи (Византии), латинских и готских историков, убедительным подтверждением ужасающей правды о завоеваниях гуннов под предводительством Аттилы являются ранние саги германских и скандинавских племен. Какими бы мрачными ни были эти произведения, они являются убедительным свидетельством того страха, который память об Аттиле вызывала среди храбрых и воинственных народов, сочинивших и передавших из уст в уста эти легенды. О свершениях Аттилы, его чудесном коне и волшебном мече раз за разом упоминается в сагах Норвегии и Исландии, а знаменитая «Песнь о нибелунгах», первое поэтическое произведение германцев, постоянно возвращается к этой теме. В нем Этцель, или Аттила, описан как владелец двенадцати корон. Он обещает своей невесте земли тридцати королевств, которые покорил своим мечом. Фактически он является главным героем последней части этого замечательного произведения, действие которого происходит где-то в Паннонии (будущей Венгрии).
Возвращаясь от легендарного образа к исторической личности Аттилы, мы можем с уверенностью утверждать, что он не был заурядной фигурой в ряду завоевателей-варваров. Он осуществляет завоевательные походы, демонстрируя виртуозное мастерство полководца. В деле укрепления своей империи он больше полагается не на численное превосходство своих армий, а на то влияние, которое он имеет среди друзей, и тот страх, который внушает врагам. И тех и других у него множество, как у всякого гениального правителя и полководца. Умеренный до аскетизма в своих привычках (во всем, кроме женщин, что и привело его к смерти в ходе очередной первой брачной ночи с новой женой. – Ред. ), суровый, но справедливый судья, выделяющийся даже в среде народа воителей отвагой, силой и умением владеть любым оружием, спокойный и основательный в суждениях, но скорый и безжалостный в вынесении смертных приговоров, Аттила обеспечивал спокойствие и безопасность всем, кто покорится его власти. С теми же, кто дерзнул выступить против него или попытался избежать подчинения его народу, он вел войну на полное истребление. Он следил за настроениями, не подвергал гонениям верования и умел использовать в своих интересах суеверия и предрассудки покоренных племен и тех, кого только собирался подчинить своей воле. Все эти факторы вождь гуннов умел обратить себе на пользу. Его воины считали Аттилу избранником богов, они были фанатично преданы ему. Враги думали, что он является посланником разгневанных небес, и, хотя они не разделяли его верований, собственная вера заставляла их трепетать перед Аттилой.
В одном из первых походов Аттила появился перед войском со старинным железным мечом в руках, который, по его словам, являлся богом войны, предметом поклонения предков. Известно, что кочевые племена степей Евразии, которые Геродот называет скифами, с древнейших времен верили, что их обнаженные мечи имеют божественное происхождение. Во времена Аттилы считалось, что божественный меч был утерян, но теперь царь гуннов утверждал, что благодаря сверхъестественным силам он получил его в свои руки. Он рассказал, как пастух, разыскивая в пустыне по кровавым следам заблудившуюся корову, нашел вонзившийся в землю таинственный меч, как будто тот был ниспослан с небес. Пастух отнес меч Аттиле, и с тех пор гунны верили, будто Аттила во время битв стал обладать силой бога смерти, а их пророки стали предсказывать, что этот меч должен был уничтожить мир. Римлянин по имени Приск, побывавший с посольством в лагере гуннов, описал в своих мемуарах, как Аттиле достался этот меч. Он также рассказал о том огромном влиянии на умы варваров, которое оказывало владение чудесным мечом. Даже в собственном титуле Аттила использовал в своих интересах легенды и верования как собственного, так и чужих народов. Он называл себя «Аттила, наследник великого Нимрода. Вскормленный в Энгадди. Милостью Божьей король гуннов, готов, датчан и мидян. Тот, кто внушает ужас миру».
В описании Герберта Аттила предстает с медальоном с изображением серафима или головы на груди. Далее он пишет:
«Мы знаем, что Нимрод, на голове которого вместо волос были змеи, являлся объектом поклонения еретиков – последователей Маркиона. Та же голова служила защитным талисманом и была установлена Антиохом IV Епифаном на воротах Антиохии, где ее называли ликом Харона. Нимроду, несомненно, поклоняются многие народы. Объявляя себя наследником этого великого охотника, Аттила предъявлял претензии по меньшей мере на все Вавилонское царство.
Странное утверждение, что он вскормлен в Энгадди, где Аттила, конечно, никогда не был, можно легко понять, обратившись к двенадцатой главе Откровения Иоанна Богослова, где говорится о женщине, которая родила сына в пустыне, «где приготовлено было для нее место Бога». Этот ребенок впоследствии должен был сразиться с семиглавым десятирогим драконом и объединить под железным скипетром все народы. Это предсказание в то время все христиане относили к рождению Константина, который должен был победить язычество в городе на семи холмах. Однако язычники, конечно, имели собственную версию трактовки этой легенды. Они считали, что она связана с рождением ребенка, который станет той величайшей личностью, что положит конец временам владычества Рима. Таким образом, упоминание об Энгадди является прямым подтверждением, что именно этот человек во младенчестве оказался в этом назначенном Богом оазисе в пустыне, под сенью пальм и виноградной лозы. Именно там находился спасительный город Зоар, уцелевший в долине Сиддим, когда остальные территории были волею небес уничтожены огнем и серой».
Является очевидным и то, почему Аттила называет себя «милостью Божьей королем гуннов и готов». Нетрудно понять и то, зачем он упоминает о мидянах и датчанах. Его армии вели войну против персидской династии Сасанидов, и Аттила, несомненно, вынашивал планы сокрушения державы мидян и персов. Возможно, некоторые северные персидские провинции были вынуждены платить ему дань, и поэтому он стремится узаконить свои права на эти территории, объявив себя царем мидян. Скорее всего, по той же причине он объявляет себя царем датчан. Упоминая одновременно мидян и датчан, Аттила подчеркивает, как далеко с юга до самой Скандинавии простираются его владения .
Сейчас уже невозможно определить точно те обширные территории к северу от Дуная и Черного моря, а также восточнее Кавказских гор, которыми Аттила правил сначала вдвоем с братом Бледой, а потом и единолично. Но, помимо гуннов, на них должны были проживать многочисленные племена славянского, готского, германского и угро-финского происхождения. Южнее Дуная территории по реке Сава до Нови-Сада также были подчинены гуннами. Таковой была империя гуннов в 445 г., в том памятном году, когда Аттила основал город Буда на Дунае в качестве своей столицы (Буда известен со II в. как римский Аквинкум. – Ред. ). Он избавился от брата, делившего с ним власть, очевидно, не только из личных амбиций, но и обратив в свою пользу многочисленные предания и пророчества, которые были распространены повсеместно по всей Римской империи и о которых предусмотрительный и безжалостный гунн не мог не знать.
445 г. н. э., как считали лучшие историки тех времен, завершал двенадцатое столетие со дня основания Рима. Как гласили древние римские легенды, когда Ромул основал город, появились двенадцать грифов, символизирующие время, которое будет длиться владычество Рима. Двенадцать грифов обозначали двенадцать столетий. Такая трактовка появления птиц судьбы была известна просвещенным римлянам еще во времена расцвета империи, когда до истечения двенадцати столетий было далеко, и поэтому на нее мало обращали внимания. Но по мере того как назначенное время подходило ближе и ближе, а Рим становился все слабее, приходя в упадок под ударами завоевателей-варваров, о зловещем пророчестве упоминали все чаще. И во времена Аттилы население Рима жило в ужасном ожидании угасания Римской державы с последним взмахом крыла последней из птиц. Кроме того, среди многочисленных легенд, связанных с основанием города, рассказывалось и о смерти Рема от руки своего брата. Самое ужасное, что Рем был убит братом не в результате несчастного случая или внезапной ссоры. Он был принесен в жертву сверхъестественным силам. Пролив родную кровь, оставшийся в живых основатель города принес искупительную жертву, которая обеспечила двенадцать столетий его последующего величия .
Можно представить себе тот ужас, который охватил спустя тысячу двести лет со дня основания Рима жителей империи со столицей в городе на Тибре, когда до них дошли слухи об основании братьями царской крови новой столицы на Дунае, к которой должна перейти власть над старой столицей. Основатель нового города Аттила, как и Ромул, в честь основания города принес в жертву собственного брата Бледу. Следовательно, вот-вот должен был начаться новый отсчет столетий правления гуннов, купленного у мрачных богов ценой ужасной и не менее ценной искупительной жертвы, чем та, что когда-то была принесена за римлян.
Следует помнить, что в то время в эти легенды и пророчества верили не только язычники, но и христиане. Различие было лишь в подробностях о том, каким именно путем и какие именно сверхъестественные силы донесли эти пророчества до людей. В учении Герберта, христианского священника тех времен, в предсказание вносится дополнение. В нем говорится, что «если к двенадцати столетиям, которые были обозначены двенадцатью грифами, добавить явившиеся Рему еще шесть птиц, обозначивших шесть периодов по пять лет, то время правления Рима должно было окончиться в 476 г., когда Римская империя действительно пала под ударами Одоакра».
После попытки убийства Аттилы, предпринятой якобы по наущению императора Восточной Римской империи Феодосия-младшего (Феодосия II, внука Феодосия I, р. около 401 – ум. 450, император в 408–450 гг. – Ред. ), гуннские армии в 445 г. выступили против Восточного Рима (Константинополя), отложив на время войну против Рима. Возможно, более серьезной причиной этой задержки послужило начавшееся в то время восстание некоторых гуннских племен, проживавших к северу от Черного моря, против Аттилы, о чем упоминают византийские историки. Аттила подавил восстание. Он укрепил свою власть и наказал императора Восточной Римской империи, совершив опустошительный набег на его самые богатые провинции. Наконец, к 450 г. царь гуннов повел огромную армию на завоевание Западной Европы. Он предпринял неудачную попытку дипломатическим путем лишить Рим его союзника короля вестготов. После отказа Теодориха предать своего союзника Аттила принял решение сначала сокрушить вестготов, а затем превосходящими силами погасить последние искры в потухающем костре Западной Римской империи.
Формальным предлогом, придающим некоторый налет рыцарства его вторжению, послужило письмо римской принцессы, приглашавшей его в Рим. Сестра императора Валентиниана III Гонория направила Аттиле предложение своей руки. Предполагалось, что после брака они с Аттилой будут править империей совместно. Об этом стало известно императору, и Гонорию сразу же заключили в тюрьму. Теперь Аттила мог повсюду объявлять, что ведет войну за спасение своей невесты и идет на Рим, чтобы восстановить ее попранные права. Скорее всего, Гонорию к такому сватовству побудили лишь амбиции и злоба против брата, поскольку внешне Аттила унаследовал все отталкивающие черты своего народа. Об этом было широко известно при императорском дворе, так как внешность гуннского завоевателя подробно описал византийский посол.
В то время на власть над народом франков претендовали два вождя, находившиеся в давней вражде друг с другом. Один из них попросил о помощи у Рима, а другой сразу же обратился за защитой к царю гуннов. Так Аттила приобрел себе нового союзника, который мог обеспечить его армии свободный проход на территории за Рейном. Именно это обстоятельство побудило Аттилу предпринять поход из Паннонии в Галлию. Силы гуннов пополнились за счет воинов новых покоренных племен. У автора нет оснований заподозрить в сознательном преувеличении автора древней хроники, который оценивал численность армии гуннов в 700 тыс. воинов (видимо, все же поменьше. – Ред. ). Переправившись через Рейн, очевидно чуть ниже по течению от нынешнего Кобленца, Аттила разгромил короля бургундов, осмелившегося преградить ему путь. Затем он разделил свои силы на две армии. Первая отправилась на северо-запад через Аррас и другие города в этой части Франции. Главные силы под командованием самого Аттилы прошли Мозель и разрушили Безансон и другие города бургундов. Один из поздних биографов Аттилы пишет: «Таким образом, после того как была завоевана восточная часть Франции, Аттила был готов обрушиться на территории вестготов выше Луары. Он двинулся на Орлеан, где намеревался форсировать эту реку. Теперь уже можно было легко проследить его замысел: правое крыло его армии на севере должно было обеспечить защиту союзных франков. Левое крыло на юге должно было не допустить нового объединения войск бургундов и создать угрозу перевалам в Альпах на путях из Италии. Сам же Аттила находился в центре и двигался в направлении главной цели – города Орлеан, за которым его армиям открывался быстрый путь в страну вестготов. Сам план очень походил на замысел союзников в 1814 г. Отличие состояло в том, что левый фланг их армий вошел во Францию через дефиле в районе гор Юра и двигался в направлении на Лион, а целью всей кампании был захват Парижа».
До 451 г. гунны не начинали осаду Орлеана, и за то время, пока они находились в Восточной Галлии, римскому полководцу Аэцию удалось сосредоточить всю свою энергию на подготовке такой мощной армии, какую он только смог собрать. Затем вместе с воинами вестготов ему предстояло встретиться с Аттилой лицом к лицу на поле боя. Аэций набирал под свои знамена, апеллируя к храбрости, чувству патриотизма, иногда страху. Кроме этих сил, которые по привычке носили гордое имя римских легионов, в его распоряжении были значительные войска союзников. Этих солдат в лагерь римского полководца привели корысть, религиозные чувства, наконец, общая ненависть к гуннам и страх перед ними. Король вестготов Теодорих также проявил себя выдающимся организатором. Орлеан так же стойко противостоял осаждающим, как это было и в последующие века. У переправ через Луару была организована оборона против вторжения гуннов. Наконец, после сложных маневров армии Аэция и Теодориха соединились южнее этой важной водной артерии.
После того как армии союзников начали двигаться в направлении на Орлеан, Аттила сразу же прекратил осаду города и отошел к Марне. Он решил не рисковать и не давать решающего сражения объединенным войскам своих противников, имея в распоряжении лишь центральный корпус собственной армии. Вождь гуннов отозвал свои войска из Арраса и Безансона и сосредоточил все силы гуннов на обширных равнинах в районе города Шалон-сюр-Марн. Одного взгляда на карту будет достаточно, чтобы понять, как искусно гуннский полководец выбрал место сбора своих сил и будущего поля сражения: характер местности прекрасно подходил для действий кавалерии, рода войск, которым была особенно сильна армия гуннов.
По преданию, именно во время отступления из Орлеана к Аттиле приблизился христианский отшельник и заявил ему: «Ты бич Божий, посланный для наказания христиан». Аттила сразу же присвоил себе этот новый ужасающий титул, впоследствии ставший самым известным из всех его прежних, наводящих страх и ненависть прозвищ.
Союзные армии римлян и вестготов (а также франков, аланов и др.) наконец встретились лицом к лицу со своим противником на обширных Каталаунских полях. Аэций командовал левым флангом союзников, король Теодорих – правым флангом. В центр, на самый передний край, намеренно поставили воинов вождя аланов Сангипана, верность которого вызывала у союзников сомнения. Аттила лично командовал центральным участком своей армии во главе своих соплеменников. Остготы, гепиды и другие союзные гуннам племена были расположены на флангах. Аттила начал битву энергичной атакой на том участке римских войск, на котором он в дальнейшем мог бы выделить часть своих лучших войск из центра на помощь левому флангу. Римляне, пользуясь более выгодным расположением на местности, отразили атаку гуннов. Пока в центре и на левом фланге союзников происходила ожесточенная борьба, правый фланг под командованием Теодориха обрушился на левый фланг войска гуннов, где стояли их союзники остготы. Храбрый король лично возглавил атаку и во время ее был выбит из седла копьем. После падения он был затоптан лошадьми собственной кавалерии. Но разгоряченных битвой вестготов не лишила мужества смерть вождя. Они смяли противостоящих воинов противника, а затем повернули во фланг центральному участку армии гуннов, которые с переменным успехом жестоко рубились со стоявшими против них аланами. (Гунны прорвали центр армии Аэция, затем обрушились на вестготов. Но контрударом римлян, бывших на левом фланге, гунны были опрокинуты. Аэций с римлянами начал теснить гуннов и вскоре овладел господствующей высотой, что и решило исход битвы. – Ред. )
Перед лицом этой опасности Аттила отвел центр своей армии к лагерю.
Ожидая, что с наступлением утра противник начнет штурм лагеря, Аттила выдвинул перед повозками и кибитками, служившими полевыми укреплениями, своих лучших лучников и приготовился к отчаянной обороне. Но «Бич Божий» решил, что ни один человек не должен лишить его жизни или взять в плен. Поэтому он приказал в центре лагеря сложить огромную пирамиду из седел своих кавалеристов. Вокруг он разложил награбленную добычу. Там же были размещены сопровождавшие его в походе жены, а на самом верху пирамиды разместился сам вождь, готовый погибнуть в пламени, но лишить врагов ценной добычи в случае, если их штурм лагеря будет успешным.
Но с наступлением утра взору победителей предстала мрачная картина поля вчерашнего сражения, на многие километры покрытого трупами (по свидетельству готского историка Иордана (VI в.), в битве с обеих сторон пало до 200 тыс. человек). Они также смогли убедиться в мрачной решимости своего врага продолжать биться насмерть. Союзники не приняли никаких мер к тому, чтобы отрезать лагерь гуннов от подвоза продовольствия и дать голоду довершить то, чего оказалось так сложно достичь силой оружия. Аттиле позволили беспрепятственно отвести остатки своей армии, что было чем-то похоже на победу гуннов.
Возможно, хитрый Аэций не хотел слишком решительной победы. Его пугала слава, которой добились союзники-вестготы. Он опасался также, что в лице принца Торисмунда, принявшего на себя командование войском после гибели вождя, которого вестготы выбрали королем вместо погибшего отца Теодориха, Рим может обрести нового Алариха. Аэций сумел убедить молодого короля сразу же вернуться в свою страну. Тем самым в конце концов Аэцию удалось избавиться и от опасного союзника, и от побежденного, но грозного противника.
Вскоре Аттила возобновил свои походы в Западную Римскую империю. Но никогда больше, как на Каталаунских полях, цивилизованный мир не стоял так близко перед лицом смертельной угрозы. Через два года Аттила умер, а после его смерти созданная гением вождя обширная империя рассыпалась, раздираемая изнутри восстаниями покоренных народов, которые на этот раз были успешными. На несколько веков имя гуннов перестало вызывать трепет, а наследие их империи ушло, как и жизнь царя, который сумел расширить ее до таких ужасающих пределов
Загрузка...
